Коробицына Ирина Кирилловна

Ирина Кирилловна Коробицына.

Награды

• Орден «Красная звезда»
• Медаль «За боевые заслуги»
• Медаль «За победу в Великой Отечественной Войне»
• Орден Отечественной войны II степени.
• Юбилейные медали

Штрихи жизни

Ирина Кирилловна Коробицына прожила богатую жизнь: богатую опытом, впечатлениями, насыщенную встречами и интересными знакомствами, богатую итогами...

Канву ее биографии определила средняя школа, ибо Ирине Кирилловне посчастливилось закончить так называемую Peter-Schule — одну из немногих в те годы школ, в которых основательно обучали немецкому языку, прежде всего — разговорному. Затем был химфак Московского университета. К 21 июня 1941 года были сданы экзамены за 4-ый курс, оставалось выполнить дипломную работу, однако начавшаяся война кардинально изменила все планы. Государственная экзаменационная комиссия решила выдать дипломы не только пятикурсникам, но и всем, сдавшим экзамены четверокурсникам (ясно было, что в обозримом будущем планировать исследовательскую работу дипломантам было бессмысленно).

Ирина Кирилловна, как и многие, «ринулась» на курсы медсестер и после их окончания, через три месяца, собиралась уже на передовую. Случайная встреча в сумеречной осенней Москве с большим другом, одноклассником и однокурсником — Юрием Андреевичем Ждановым — побудила ее отказаться от этого намерения. С твоим знанием немецкого языка ты принесешь куда больше пользы как переводчица, — слова Юрия Андреевича звучали убедительно.

И вот дальше — почти четыре года работы в штабе 4-го Украинского фронта под началом Сергея Ивановича Тюльпанова.^*

Это был необыкновенный человек. Родившись под Псковом в простой крестьянской семье, он (ровесник 20-го века) мальчишкой принимал участие в 1-ой мировой войне, получил два высших образования (военное и экономическое), свободно изъяснялся на немецком, был интереснейшим собеседником, человек с легким юмором и щедрой душой. После окончания Отечественной войны, летом 1945-го, его сделают начальником политуправления советской военной администрации в Германии. Очень продуманные и дальновидные действия именно Сергея Ивановича Тюльпанова позволили сохранить многопартийность в созданной позднее Германской Демократической Республике. Его прекрасно знали и в Восточной, и в Западной Германии. Узнавали на улице, в театре, в кино. Среди его близких друзей были известнейшие политики Эрнст Тельман, Отто Гротеволь. писательница Анна Зегерс, певец Эрнст Буш... Простившись с Сергеем Ивановичем в 1945-ом, Ирина Кирилловна встретилась с ним через 12 лет, и с тех пор они не расставались.

Проработав до 1950 г. в Германии, Сергей Иванович, вернулся в Советский Союз. С большим трудом избежал преследования властей, сумел стать проректором Ленинградского государственного университета им. А.А. Жданова и возглавил кафедру современного капитализма на экономическом факультете ЛГУ. Почти до конца своих дней он был Председателем Общества Советско-Германской Дружбы в Ленинграде и активно способствовал развитию наших взаимоотношений с немецким народом. В успехах этой деятельности есть и огромный вклад Ирины Кирилловны, которая, хотя и работала на химическом факультете, очень многое предпринимала (как верный помощник Сергея Ивановича) для расширения контактов с немецкими коллегами различных специальностей, прежде всего из университетских кругов, считая это делом государственной важности.

А как же химия? Да, с химией осенью 1945 года было непросто. Ирина Кирилловна, как и многие ее однокурсники, вернувшись на химфак Московского государственного университета, были уже людьми с серьезным жизненным опытом — «выпускники войны». Их приняли в качестве начинающих преподавателей-ассистентов. И в первый же вечер, готовясь к занятиям со студентами, новоиспеченные ассистенты обнаружили, что все «забыто». Ирина Кирилловна уверяла, что она сначала не могла вспомнить даже формулу бензола. Замечательный педагог, профессор Юрий Константинович Юрьев (именно у него начинала свою научную карьеру Ирина Кирилловна), прекрасно оценивая ситуацию, собрал всех молодых преподавателей и шаг за шагом на специальных семинарах повторил с ними весь курс «органики». Дальше, конечно, стало легче.

Активнейшая работа в лаборатории, защита кандидатской диссертации, руководство аспирантами, подготовка материала для докторской диссертации — это все охватывает период с 1945 г. по 1961 г. Ирина Кирилловна полностью посвятила эти годы науке (сына Ирины Кирилловны и Сергея Ивановича воспитывала, в основном, ее мама - Зинаида Львовна). И успехи, конечно, были, причем весьма серьезные. Стоит, к примеру, вспомнить, что дипломную работу Кости Пивницкого (так называли в лаборатории Пивницкого Казимира Константиновича — теперь известного Московского профессора), которая была посвящена расширению циклов кетонов ряда тетрагидрофурана путем взаимодействия с диазометаном, Государственная Аттестационная Комиссия была готова оценить как кандидатскую диссертацию. Это не было сделано, как говорила Ирина Кирилловна, лишь «из педагогических соображений».

Учебный год 1961/62 ознаменовался переездом в Ленинград. Ирина Кирилловна, появившись на кафедре органической химии Ленинградского государственного университета, внесла свежую струю и в преподавание органической химии. Она ярко читала новый курс, предварявший общий практикум по органической химии, который назывался «Синтетические методы в органической химии», с энтузиазмом вела занятия в практикуме. В течение нескольких лет она, кстати, была заведующей этого практикума. Привыкшая к большой общественной работе, Ирина Кирилловна возглавляла Методическую Комиссию химического факультета ЛГУ, в течение нескольких лет была секретарем партийной организации факультета.

Когда Ирина Кирилловна покидала Московский университет, где она снискала любовь и искреннее уважение коллег, сотрудники кафедры органической химии МГУ подшучивали, что она уезжает к «диазоуксусному» Дьяконову. Это забавное дополнение к своей фамилии Иван Александрович Дьяконов получил благодаря широко известной серии его работ в области алифатических диазосоединений и, прежде всего, по изучению химических превращений диазоуксусного эфира, которая к тому времени вышла из-под пера этого большого ленинградского ученого и принесла ему мировую известность. Вот почему естественно, что одной из первых работ, которую начала Ирина Кирилловна на кафедре органической химии ЛГУ была попытка осуществить расширение простейшего кислородсодержащего гетероцикла — окиси этилена — с помощью диазоуксусного эфира. К сожалению, и объект оказался сложным для экспериментальных исследований, и реакция пошла не в том направлении, которое было задумано. Однако у Ирины Кирилловны были надежные «запасные» объекты — ее «родные» дикетоны ряда тетрагидрофурана: именно синтезом и изучением свойств карбонильных соединений указанного типа Ирина Кирилловна занималась в Московском университете. Известны были и их разнообразные производные, в частности - моногидразоны, от которых до неописанных еще монодиазокетонов был один простой шаг — окисление. Эта реакция и определила на несколько лет вперед сферу научных интересов Ирины Кирилловны —синтез диазокетонов и исследование их важнейшего превращения, именуемого перегруппировкой Вольфа.

Выяснилось, что эта реакция (хоть и применялась часто в синтетических целях) не такая уж «избитая». Даже обзорных статей по перегруппировке Вольфа не было. И вот в 1967 году в Успехах Химии появился первый обзор по этой теме [Л.Л. Родина, И.К. Коробицына. Перегруппировка Вольфа.// Усп.Хим. — 1967. — Т. 36, вып.4. — С.611–635].

Профессор Мюнхенского университета Rolf Huisgen, всегда внимательно следивший за химической литературой, прислал на имя первого автора этой статьи поздравление с научным успехом и подборку оттисков всех своих работ. Это был, пожалуй, первый реальный научный контакт с нашими немецкими коллегами.

Вскоре после защиты докторской диссертации по химии кетонов тетрагидрофуранового ряда (защита состоялась в Московском университете в 1965 году) Ирина Кирилловны была приглашена в Голландию с докладом по свойствам исследованных ею гетероциклических кетонов. Визит состоялся в начале 1969 года - первый визит советского профессора-дамы в эту европейскую страну. Разумеется, он не остался без внимания прессы. В одной из центральных газет появилась заметка, посвященная необычному событию, а в большом университетском зале в Утрехте была устроена пресс-конференция. Журналисты были поражены, что профессор-женщина еще сумела и сына вырастить, а не только диссертацию защитить в такой непростой науке, как химия.

Следующей заграничной поездкой стало посещение Германии. В Саарбрюкене состоялась встреча с известнейшим ученым Б. Айстертом и его учеником Манфредом Регитцем. В Мюнхене Ирина Кирилловна познакомилась с Рольфом Хьюзгеном, в Гамбурге - с именитым профессором А.Кребсом. Затем было посещение Восточной Германии: подробное знакомство с деятельностью секции химии Карл-Маркс-университета в Лейпциге, посещение Берлина и знакомство с ведущим химиком Центрального Института Органической химии Немецкой Академии наук профессором Эрнстом Шмитцем. Блестящее знание немецкого языка производило соответствующий эффект, все научные доклады вызывали большой интерес. Они касались химии пятичленных гетероциклических кетонов и диазокетонов.

К тому времени появились работы, неожиданно перекрывшиеся с теми, что были проведены на кафедре органической химии ЛГУ. Так, в группе Ирины Кирилловны Л.Л. Родина и ее дипломантка Т.П. Сушко в 1967 году синтезировали неописанные до этого диазоциклогексанон и диазоциклопентанон, а также осуществили их перегруппировку с сужением цикла [Родина Л.Л., Сушко Т.П. Фотохимическая перегруппировка диазоцикланонов // Сб. Тезисов Конференции, посвященной 50-летию Сов. власти: ЛГУ. — Л., 1967. — С.54–55], выделив соответственно циклопентан- и циклобутанкарбоновые кислоты. Полученные экспериментальные данные легли в основу дипломной работы Т.П.Сушко [Сушко Т.П. Синтез и перегруппировка Вольфа 2-диазоциклогексанона и 2-диазоциклопентанона. // Дипломная работа, — Л.: ЛГУ, 1967], а также были предметом доклада на конференции молодых ученых Ленинградского университета. Небольшое сообщение появилось и в Журнале Органической Химии [Коробицына И.К., Родина Л.Л., Сушко Т.П. Фотохимическая перегруппировка 2-диазоциклопентанона и 2-диазоциклогексанона. // ЖОрХ. - 1968. — Т.4, вып.1. — С.175–176]. Надо отметить, что обсуждаемый синтез диазоцикланонов был осуществлен по известному методу Курциуса — с использованием окисления желтой окисью ртути моногидразона циклогександиона. Названный моногидразон чрезвычайно неустойчив и почти мгновенно при комнатной температуре осмоляется — из лимонно-желтого цвета кристаллического вещества превращается в черную тягучую массу, поэтому реакцию пришлось вести при пониженной температуре, а полученный гидразон, не выделяя, тут же подвергать окислению. Если реакцию проводили быстро, то выходы диазокетона были вполне препаративными.

В тот же год в печати появилась и работа немецких авторов из Саарбрюкена: М.Регитц с учениками, воспользовавшись новым методом создания диазофункции с помощью тозилазида, предложенному Розенбергом и Йотсом [Rosenberger M., Jates P. // Tetr.Letters. — 1964. — Vol.33. — P.2285], тоже получили простейшие незамещенные диазоцикланоны. К сожалению, работы советских авторов в русскоязычных изданиях зарубежом не были в те годы легко доступны, вот почему только визит Ирины Кирилловны в Саарбрюкен и ее выступление там с докладом по химии диазокетонов дали возможность отстоять наш приоритет в синтезе незамещенных диазоцикланонов и их перегруппировке с сужением цикла.

Общий интерес к этой области органической химии позволил объединить усилия немецких и российских исследователей в написании большой работы, можно сказать — монографии, по синтезу и превращениям алифатических диазосоединений, которая вошла в один из томов издаваемого в те годы в Штуттгардте Methodicum Chimicum [Regitz M., Korobizina I.K., Rodina L.L. Aliphatische Diazo-Verbindungen//Methodicum Chimicum/Ed.F/Korte. - Stuttgart: G.Thieme Verlag, 1974. — S.211–308]. Работа над этим обзорным трудом состояла из нескольких этапов: сначала необходимо было, по возможности, исчерпывающе подобрать в библиотеке материал по названной теме (Интернета тогда не было), затем скомпоновать его и литературно «выразить», а на завершающем этапе грамотно представить все на немецком языке. Итоговую литературную «обработку» материала, и главное — перевод Ирина Кирилловна и Л.Л. Родина делали, сидя за одним столом сперва на даче у Ирины Кирилловны в Мельничьих Ручьях, а потом — в лаборатории на Среднем проспекте, 41. К счастью, Ирина Кирилловна, закончившая в свое время Peter-Schule и имевшая четырехлетний опыт военного переводчика, говорила на немецком совершенно свободно, а Л.Л. Родина писала без ошибок и с большой скоростью (компьютеров тогда еще не было!). Так что почти сразу был найден оптимальный вариант совместной работы: Ирина Кирилловна диктовала, а Л.Л. Родина быстро записывала.

Ну, и самый последний аккорд — после того, как созданное произведение было напечатано на машинке (другой техники тогда еще не было), необходимо было довести до конца оформление работы, т.е. вписать все формулы в четырех экземплярах, все уравнения реакций и т.п. Разумеется, вся «техническая» работа: предварительная — в Библиотеке Академии наук и заключительная — вписывание всего иллюстративного материала тушью, досталась Л.Л. Родиной.

В заключение следовало бы, конечно, иметь и настоящего немецкого редактора. И судьба очень просто разрешила возникшую проблему. Именно в этот момент (в 1971/72 учебном году) на три месяца на кафедру органической химии ЛГУ была направлена на стажировку молодой ассистент из Лейпцигского университета — Dr. Barbel Schulze. Ведь в те годы для продвижения по служебной лестнице немецкие ученые ГДР должны были (для общего развития) непременно побывать в СССР. Это, конечно, облегчалось тем, что в школах ГДР русский язык тогда входил в число обязательных предметов. Итак, после нескольких неудачных попыток «усовершенствовать» наш перевод по химии диазосоединений с помощью немецких специалистов-экономистов и немцев-историков (это были коллеги и аспиранты Сергея Ивановича Тюльпанова) мы успешно преодолели возникшую проблему, консультируясь с химиком-органиком из Лейпцига. При этом естественным образом были укреплены контакты с дружественным Лейпцигским университетом, которые принесли большую пользу всей кафедре органической химии ЛГУ. Так, уже в 1972/73 учебном году в Лейпцигский университет был приглашен «по обмену» доцент Р.Р. Костиков, туда же ездили студенты-практиканты под руководством научного сотрудника И. Н. Домнина летом 1972 года. В те годы налаживался регулярный обмен студенческими группами между университетами социалистических стран и СССР в летние каникулы, так называемая «студенческая практика». Деловые взаимоотношения между Лейпцигским и Ленинградским университетами были закреплены общим договором о сотрудничестве. Сначала его руководителем с советской стороны была Ирина Кирилловна, но вскоре она передала свои функции Л.Л. Родиной.

Тем не менее Ирина Кирилловна продолжала очень активно развивать контакты с немецкими коллегами и в области химии, и по линии общества советско-германской дружбы, и по линии взаимодействия советской интеллигенции с немецким Kulturbund’ом (объединением немецких писателей, артистов, художников и всех «сопричастных» к искусству), и просто — как верная помощница Сергея Ивановича Тюльпанова.

И.К. Коробицына и С.И. Тюльпанов встречались со многими известными представителями немецкого государства. Среди них — известнейший ученый-экономист и историк, яркий политик и писатель Юрген Кучинский, политические деятели и ученые Макс Зайдевиц, Стефан Дернберг, президент Академии Художеств ГДР Вилли Бредель, который был еще и писателем, и активным общественным деятелем, в частности — председателем Kulturbund’а в Шверине...

Свободное владение немецким языком, широкая образованность и постоянное стремление быть в курсе литературных новинок, художественных выставок, новых театральных постановок, живой интерес к жизни во всех ее проявлениях — все это позволяло Ирине Кирилловне создавать благоприятную атмосферу на всех мероприятиях с участием иностранных ученых, которые она чаще всего сама и организовывала или инициировала их проведение. Между прочим, ее жизнь в Ленинграде и работа на нашем факультете началась с непривычного (по крайней мере, в те годы) для коллег нашей кафедры события — большого приема известного специалиста в области химии карбенов Wynberg’а, находившегося в Ленинграде в связи с празднованием столетнего юбилея создания теории строения Бутлерова. Этот прием Ирина Кирилловна устроила у себя на дому, причем ей больших усилий стоило уговорить принять в нем участие заведующего кафедрой органической химии ЛГУ Ивана Александровича Дьяконова, который, ссылаясь на незнание разговорных иностранных языков, всячески избегал публичных встреч такого ранга.

Позднее, именно благодаря активности Ирины Кирилловны начались и регулярные командировки ряда сотрудников нашей кафедры зарубеж (на первых порах — в Германию, в ГДР). Безусловно, этому содействовала яркая «представительская» деятельность Ирины Кирилловны, которая сумела на прекрасном немецком языке представить в университетах Германии работы советских авторов, в первую очередь, конечно, работы, связанные с химией алифатических диазосоединений.

Разумеется, этот род деятельности, хоть и занимает уйму сил и требует и соответствующей подготовки, и своего рода «подготовленности», с трудом воспринимается многими как труд, как действительная, хотя и своеобразная работа. Ирина Кирилловна часто чувствовала себя непонятой, особенно после встреч с «начальством», которое не могло оценить ее вклад как в общеуниверситетский баланс, так и, можно смело сказать, в государственный.

Действительно, ведь тесное деловое сотрудничество в области науки не могло не захватить и обсуждение проблем политического плана, как и дискуссии по проблемам общечеловеческого характера. Так было постоянно во встречах с ведущими немецкими профессорами. Например, Рольф Хьюзген всегда дискутировал с Ириной Кирилловной по поводу ошибок политического устройства Советского Союза, не соглашаясь с доводами Ирины Кирилловны о том, что и такая государственная система, как в нашей стране, способна существовать. Правда, уже в начале 80-ых Ирина Кирилловна вынуждена была во многом соглашаться со своим оппонентом. А где-то в 1986–87 году она принесла в лабораторию небольшой томик произведений Ю. Кучинского, посвященных внукам, где обсуждались «промахи» и нашей жизни, и нашей общей политики, где прогнозировались события, свидетелями которых мы явились в последнее десятилетие 20-го века.

Как часто мы, общавшиеся с Ириной Кирилловной и Сергеем Ивановичем, восклицали про себя: Интересно, как бы прореагировало на все сегодняшние изменения предыдущее поколение, поколение немного не дожившее до 90-ых годов уходящего столетия?.

Итак, в деловой биографии Ирины Кирилловны четко высвечиваются три периода: военный (до 1945 года), Московский (до 1962 года) и Ленинградский (который завершился практически в восьмидесятых годах — после сложных операций, перенесенных Ириной Кирилловной). Главные аккорды ее собственной экспериментальной научной деятельности прозвучали, пожалуй, в Московском университете. А центр тяжести деятельности Ирины Кирилловны в Ленинградском университете (т.е. в Ленинградский период ее биографии) лежит, можно сказать, в области Международных отношений, создания благоприятной обстановки для совместного научного сотрудничества, которое для нашей кафедры было значительно упрощено именно благодаря активному вкладу Ирины Кирилловны. Это всегда отмечают наши немецкие коллеги и бывая у нас, и принимая ежегодно наших сотрудников в самых различных немецких университетах.

Неслучайно в день прощания с Ириной Кирилловной на Среднем 41 (неожиданно для многих) прибыл немецкий консул, а рядом с известными профессорами Московского и Ленинградского университетов в скорбной тишине стояли представители немецкого народа.

^* В этом же штабе в подчинении Сергея Ивановича был и молодой обаятельный офицер — майор Леонид Брежнев.