Воспоминания профессора А.Б. Никольского «Встреча с городом детства…
Воспоминания Почётного профессора СПбГУ Алексея Борисовича Никольского «Встреча с городом детства через семьдесят лет»
|
В глухой Елабуге на Каме, Б.Н. Долгов |
Вероятно, мои воспоминания о Елабуге не совсем обычны — сохранившиеся в памяти в течение 70 лет отрывочные картинки из того, что смог воспринять ребенок 7–8 лет. В Елабугу мы приплыли 31.08.41 г. на пароходе из Казани, где несколько семей сотрудников Ленинградского университета прожили перед этим месяц на чердаке мастерских Казанского университета. Чердак был один на всех, и «территории» отдельных семей были отделены друг от друга чемоданами. Завоевывались эти территории с большим трудом, дело доходило до кулачных боев, где главным героем был Сергей Александрович Щукарев. Мне такая жизнь казалась интересной и очень нравилась.
В Елабуге нас расселили по частным домам. Мы попали в довольно большой деревянный дом на улице Ленина, д. 83. Семья наших хозяев состояла из деда Ильи Карповича Романовского, его жены Анны Никаноровны, их дочери Любы и ее сына Станислава на 3 года старше меня, с которым мы скоро подружились. Им пришлось крепко потесниться, и восторга при этом они, конечно, не выражали, но хорошо понимали наше положение и относились к нам, я бы сказал, строго, но честно. Нас же было пятеро: мои родители, оба химики, профессор Борис Петрович Никольский и доцент Валентина Ивановна Парамонова, моя бабушка Вера Константиновна Парамонова и моя сестра Елена старше меня на два с половиной года. Из первых впечатлений мне запомнились огромная русская печь, освещение с помощью коптилок, «удобства» во дворе и голод, который конечно ничего общего с блокадой не имел, но есть хотелось все время. Одно из замечательных блюд летнего периода – «лебединый» суп, понятно, что не из лебедей, а из лебеды. Постепенно, в основном общими усилиями филиальцев и моей исключительно энергичной мамы, мы обзавелись огородами, кроликами и козой. Наши хозяева, спасибо им, выделили нам место для ушастого и мелкого рогатого скота.
Ближайшими нашими соседями были математик Владимир Иванович Смирнов с семьей — через два дома от нас, подальше жили семьи химиков Б.Н. Долгова, Н.А. Домнина, С.А. Щукарева, Я.В. Дурдина, В.М. Вдовенко, физиков В.А. Фока, С.Э. Фриша, М.Г. Веселова, А.И. Ансельма, С.Ф. Родионова, В.Н. Цветкова. К сожалению, других, довольно многочисленных ленинградцев я уже не помню.
В этом доме жил В.И. Смирнов, о чем повествует мемориальная доска. В 1942 г. я ходил к ним взять почитать детские книжки.
Самые сильные и волнующие мои воспоминания связаны со школой в Елабуге, начальной школой им. Н.К. Крупской. Мое непростое детство сложилось так, что мне пришлось учиться в семи школах — есть, с чем сравнить. Моя последняя школа в Ленинграде была, несомненно, очень хорошей, но школа в Елабуге даже на этом фоне кажется мне замечательной, в первую очередь благодаря нашей учительнице Ольге Ивановне Тугаровой — прекрасному представителю русской интеллигенции в глубине страны (язык не поворачивается сказать «провинциальной»), учительнице от Бога, строгой и бесконечно любящей своих учеников. У меня сохранилась единственная фотография той поры: наш первый класс.
Ольга Ивановна во втором ряду снизу. Над ней слева — другая замечательная учительница — одна из двух заслуженных учителей СССР сестер Тарасовых, она вела третий класс, в котором училась моя сестра и Стасик Романовский, о нем речь впереди. Во втором ряду слева от Ольги Ивановны — Мингазова (имя забыл), справа — Генка Дроздов (его почему-то никогда не звали Гена, только Генка). Крайний справа — мой сосед по парте — Леша Ансельм (папа физик, специалист по полупроврдникам), крайний слева – я. В третьем ряду слева – Аня Веселова (папа физик-теоретик), потом Май Гуляев (папа, кажется, биолог), еще правее через одну девочку (не помню, как звали) — Светлана Польских.
Я очень старался и заслужил грамоту:
Обратите внимание на почерк того, кто заполнял грамоту — это явно кто-то из учеников Тарасовой, она всем «ставила» прекрасный почерк.
Взрослые универсанты работали в «Филиале» — бывшем епархииальном женском училище, а после 1939 г. — государственном педагогическом институте. Я знал, что они там много работали, и это вызывало у меня естественное уважение, но чем именно они занимались, я тогда не знал. Пожалуй, единственный момент из разговоров я уловил — они, Борис Николаевич Долгов, мой отец и еще кто-то заполняли стеклянные поллитровые бутылки какой-то жидкостью, ездили с ними куда-то за речку Тойму, где у нас был «ближний» огород, били эти бутылки об камни и радовались, если жидкость загоралась. Сейчас уже, побывав в Елабуге в мае 2013, я слышал вопросы — правда ли, что коктейль Молотова был создан в Елабуге, кто его изобрел? Я думаю, что все было и проще и сложнее — изобретать ничего особенно не надо было, в довоенной химической литературе, в том числе немецкой, описано множество составов самовоспламеняющихся смесей, и коктейли разного состава, вероятно, приготовляли во многих местах. Проблемы были несколько иного рода – где взять дефицитные тогда бутылки, доступное горючее и запал, как безопасно бутылки заполнять и чем их затыкать. Собственно, это было не изобретение, а скорее производство, я смутно помню что-то о пятистах бутылках.
Активность филиальцев не ограничивалась научно-практической и педагогической работой и заботой о хлебе насущном. Активно развивалась самодеятельность: устраивали концерты, где исполнялись романсы, арии из опер. Бог наделили хорошими голосами многих ленинградцев. Сергей Александрович Щукарев (очень красивый тенор) и моя мама (в ранней молодости она хотела стать профессиональной певицей) пели дуэтом, хороший баритон был у Сергея Федорович Родионова. (Не могу не заметить в скобках, что после этого мне частенько тяжело слушать пение современных эстрадных «звезд»). У рояля всегда была моя бабушка Вера Константиновна Парамонова — профессиональный аккомпаниатор, работавшая со многими известными певцами, в том числе с Ф.И. Шаляпиным. Ставили спектакли: «Без вины виноватые» Островского, «Баню» Маяковского, «Сватовство» Чехова. На «Без вины виноватых» и «Баню» меня не брали, а вот «Сватовство» в актовом зале филиала произвело на меня сильное впечатление, хорошо помню, как мой отец горячо спорил с Виктором Николаевичем Цветковым о том, чьи же Воловьи лужки.
Отмечу еще с особой благодарностью к «Филиалу», что там была очень неплохая библиотека. Первая книга, которую я самостоятельно прочел, была оттуда — «Приключения Тома Сойера».
Мы отплыли из Елабуги в Саратов осенью 1943 г. на пароходе «Марксистка» несколько раньше остальных, поскольку Борис Петрович был заранее послан в Саратов прочесть курс лекций и выполнить роль квартирмейстера для остальных ленинградцев.
Попробуйте представить себе посадку на «Марксистку» ночью под проливным дождем, с двумя детьми и больной старухой 70 лет, с запасом картошки в корзинах по 25 кг среди ревущей и рвущейся на палубу толпы. У меня на это описание не хватает красок.
Остальные филиальцы отправились в Саратов из Елабуги поздней осенью на пароходе «Бриллиант». Здесь я умолкаю и предоставляю слово поэту Борису Николаевичу Долгову:
Мы услыхали, что за нами
Идет какой-то бриллиант,
Что он – я слышал это в будке –
В Челнах грузится третьи сутки.
И что за нами он придет,
Коль не застигнет ледоход.
Я думал, глядя очень хмуро
На нос лиловый Дурдина:
Ужели наша авантюра
Фиаско кончиться должна?
Хотя давно убрали пристань,
Но днем тепло и небо чисто
И в этот миг кругом народ
В экстазе закричал: «Идет!»
Литературные таланты
Я должен мобилизовать,
Чтобы обличье «Бриллианта»
Вам поточней обрисовать.
С дней молодости Марка Твена
Приплыл к нам этот пироскаф,
На эволюцию и смену
Конструкций разных наплевав.
Казалось мне, по крайней мере,
Сперва как сон и дикий бред,
Что по воде плывет скелет
Доисторического зверя
С трубой и задним колесом,
Потом нашел я сходство в нем
С постройкой свайной и корытом,
В которое зачем-то вбиты
Десятки бревен – все торчком.
Тревожа эхо гор окрестных
«Брильянт» завыл, как зверь из бездны,
Дал ход вперед, дал ход назад,
Швартуясь под громовый мат.
Надежды вновь зажглися сладко –
Есть пироскаф и есть посадка.
С тех пор прошло семь десятков лет, в течение которых мне хотелось снова взглянуть на Елабугу, но я очень боялся, что мои детские воспоминания о городе, где я впервые столкнулся с настоящей жизнью лицом к лицу, а не из-за спины родителей, где пошел в школу, где видел много хорошего и довольно много страшноватого, вот эти дорогие ностальгические воспоминания разобьются об асфальт, «хрущевки» и переполненные помойки. Может быть, я бы и не попал снова в город моего раннего детства, если бы там не решили отметить 115 юбилей Елабужского филиала Казанского университета и открыть мемориальную доску в память пребывания ЛГУ в этих стенах в 1941–1943 гг. На это открытие пригласили делегацию СПбГУ и меня, спасибо, позвали в ее состав. Новые «филиальцы» встретили нас исключительно тепло, но я не берусь описывать деловую сторону нашего визита — ее лучше опишут С.П. Туник, глава нашей делегации, и профессиональный летописец И.Л. Тихонов. Я же получил замечательный подарок в виде трех чудес.
Чудо первое: никаких новых «хрущевок» и прочего уродства. Сегодняшняя Елабуга — настоящий музей под открытым небом, прекрасно сохраненный и ухоженный небольшой, но богатый купеческий город. Везде чистота (не как во время войны), масса музеев и божьих храмов – все в отличном состоянии. Не буду увлекаться этой тематикой, это уже совсем другая история, но для меня это было неожиданным чудом.
Чудо второе: с помощью наших новых Елабужских друзей мне удалось найти «наш» дом на ул. Ленина, 83 — теперь это проспект Нефтяников, 181.
Дом перестроен — появилось огромное кирпичное сооружение на заднем плане, дом обложен кирпичом, железные ворота пришли на смену деревянным с лавочкой типа «Вечерело, я сидела у ворот», на месте сельского сортира — кирпичный гараж, но это все тот же дом на том же месте.
Нашли мы и мою школу, тоже перестроенную и внешне даже похорошевшую. Школа работает.
Чудо третье: друг моего детства и внук наших бывших хозяев Стасик Романовский вырос в известного русского писателя Станислава Тимофеевича Романовского, члена Союза журналистов СССР.
Общий тираж трех десятков его книг более 500 тысяч экземпляров. Книги эти добрые, проникнуты любовью к людям и родной природе. К моему величайшему сожалению, он умер в 1996 г.
Мне было трудно начать писать эти воспоминания, а теперь трудно кончить. Что же было главным для меня тогда в Елабуге в 1941–1943? Пожалуй, это была постоянная мысль: «Когда же кончится война?» Теперь я вижу, что большинство людей вокруг меня, каждый по-своему, делали все возможное, чтобы это случилось скорее. А елабужанам я на всю жизнь благодарен за их гостеприимство и тогда и сейчас и за их преданность своему обыкновенному и совершенно необыкновенному городу.